Любе снился сон: она стоит в очереди к пропускному пункту на границе с Финляндией, вокруг сосны, чистый воздух, а возле ног - щенок, пушистый, наивный, смешной, полу пёс, полу игрушка, выбрал Любу хозяином и попросился вместе с ней в Евросоюз. Растроганная женщина согласилась на «усыновление», осталось решить проблему с таможней.
Звонок стационарного телефона развалил сон на части: наша территория, граница, «Финка», исчез обаятельный маленький друг, кусачий комок шерсти, созданный для любви.
- Алло, - прохрипела в трубку, не до конца проснувшаяся, Люба, - поняла, сейчас приду.
- Чёрт, - сказал муж, увидев, на электронных часах: «03.07», но, кто разбудил, не спросил, - до часу хоккей смотрел, наши проиграли, расстроился, уснул не сразу, придётся идти на работу не выспавшимся, скажи ей, чтобы наследнице звонила, нечего нас беспокоить. Как на работе будешь оправдываться?
- Успею к девяти. Всё-таки, надеюсь, что перепишет завещание, - вздохнув, сказала жена.
- Это, вряд ли.
Мужчина никогда не волновался, перепадёт ли ему неожиданный фарт, не ждал подарков от судьбы, рассчитывал только на себя, перевернулся на другой бок, добавил слово «чёрт» ещё раз, послышалось ровное сопение.
Минут двадцать пять Люба шла по белому от снега в глубоком сне городу, вздрагивая при встрече с подозрительными личностями. Обошла стороной разборку проститутки, судя по одежде, вернее, её отсутствию под расстёгнутой норковой шубкой, и мужчины, то ли клиента, то ли сутенёра.
Восьмой год опекала она странную женщину, родную сестру деда, который умер так давно, что даже мама Любы помнила его плохо.
Раньше о существовании Ольги Люба только слышала. Старуха сама отыскала её, узнав адрес у соседей по коммуналке, в которой жили когда-то Любины родители.
Познакомились. Гостья сказала, что овдовела и хочет оставить родственнице квартиру в обмен на уход за ней.
Мужу старуха не понравилась, а Люба сразу же согласилась. Оба супруга зарабатывали неплохо, но бизнесменами и чиновниками не были. Женщине пригрезилось, что сыну, когда станет взрослым, «упадёт с неба» собственное жильё.
Было, однако, странность в этой истории: несмотря на чрезмерную приветливость, Ольга производила впечатление неискреннего человека со злобой, закрытой от людей улыбкой, смахивающей на оскал.
- Будто демоны в голове, взгляд беспокойный, зрачки не фокусируются на одном предмете, улыбается притворно, внутри напряжена. – делилась Люба впечатлением с супругом.
- Не связывайся с ней, - получила совет.
То же самое повторила мама, жившая и работавшая в детском санатории в двух часах езды от города.
- Сёстры не интересовались семьёй брата после его смерти, несмотря на то, что дед твой заботился о них, пока был жив. Я не верю старухе.
Люба не послушалась.
Потратив на хождение с бабушкой по врачам года полтора, а это немало, учитывая, что кардиологический, ревматологический и офтальмологический центры расположены в разных концах города, она обнаружила дома у Ольги женщину, Шуру, которая мыла пол и стирала бельё. Выяснилось, что Шуре тоже была обещана квартира и составлено завещание в её пользу. Когда она ушла, в ответ на удивление Любы, старуха объяснила, что ошиблась.
- Вызови нотариуса, на тебя напишу, - сказала она.
- В таком случае с Шурой нужно рассчитаться. Сколько лет она на тебя работает? – спросила Люба, заподозрив, что Ольга может составить и следующее завещание.
- Пять, ещё муж жив был, тогда они с сестрой убирали за деньги, - скучно ответила Ольга, посмотрев сквозь Любу, никому платить она не собиралась.
«Я ей родственница, у меня больше прав», - понадеялась Люба и продолжала привозить бабушке продукты, ходить с ней по поликлиникам, вызывать скорую, если случался сердечный приступ, это происходило, как правило, по ночам, как сегодня.
В темноте Люба нашла мостик через разрытую теплотрассу, миновала настил из неустойчивых досок, поднялась на четвёртый этаж.
- Долго, ты, голубушка, добиралась, за это время можно представиться Господу, - открыла дверь тяжело дышавшая женщина восьмидесяти лет в тёплом халате и пуховом платке на плечах, в квартире холодно из-за отключённого отопления. Старуха пошла к постели, раскачивая из стороны в сторону грузное тело, как кукла неваляшка
Люба позвонила в «скорую».
Появился доктор, лет сорока пяти, похожий на Фантомаса из старого французского фильма: высокий, широкоплечий, лысый с неподвижным лицом. Ещё один кошмар ночи, не считая пробуждения от телефонного звонка, ускользающего в никуда мохнатого друга, раздражения супруга и, выпадающих из расстёгнутой шубы, голых «прелестей» матерящейся проститутки.
«Чего ждать от этого громилы, как таких пускают к больным по ночам?» - удивилась Люба.
Года четыре назад она отправляла Ольгу в очередную больницу, приехали санитары. Прежде, чем забрать, осмотрели квартиру, спросили, с кем живёт хозяйка, не одинока ли. Интерес к недвижимости и пренебрежение к пациентке, даже, не сочли нужным замаскировать.
Врач прошёл в комнату, помог старухе сесть, послушал, померил давление, снял кардиограмму, попытался расспрашивать о здоровье. У него оказался мягкий, успокаивающий голос, не соответствующий пугающей внешности.
«Не говорит, а журчит», - подумала Люба.
Сначала круглые, выпученные глаза больной скакали по лицу, пульс зашкаливал. Услышав ласковый голос, немного успокоилась, осмелела, почувствовала, что сегодня ночью, наверное, ещё не умрёт, и, превозмогая себя, пошла в атаку:
- Ну, отвечай, сколько мне осталось?! Что в глаза не смотришь, боишься сказать, что смерть близко? – цеплялась за руку в белом халате. – Молчишь? Сейчас на тебя заявление напишу в здравотдел!
Доктор освободил руку, посмотрел на возбуждённое лицо, всклокоченные жёсткие белые волосы и наклонился над саквояжем с лекарствами.
Больная потянулась к столу, перевернула чистой стороной вверх, лежащее на скатерти, назначение предыдущего доктора. Схватила авторучку.
- Хер или хир? – спросила Любу.
- В каком смысле, бабушка?
- Как пишется, спрашиваю, слово хирург? - раздражилась старуха.
- При чём тут хирург?
- Пишу, что он не помог, только разговаривал!
- Господи, ну почему ты думаешь, что врач - хирург, и почему не помог? - Любе стало неловко перед мужчиной.
В этот момент невозмутимый человек ввёл лекарство. Оно, как-то, придавило возбуждение и тревогу. Авторучка выпала из рук, грузное тело отклонилось на две большие подушки, глаза замерли, начали закрываться, больная вздохнула и погрузилась в сон.
- Когда это началось? – спросил доктор.
Люба правильно поняла вопрос, он не был связан с состоянием сердца пациентки, то есть, может быть, и был как-то связан, но опосредованно. Она пожала плечами.
- Когда вы заметили в первый раз, сколько прошло времени? - повторил вопрос врач, - почему вы не вызвали психиатра, сразу же?
- Не знаю, по-моему, она всегда была такая, - ответила женщина, не считая возможным занимать доктора рассказами про историю их знакомства и про демонов в голове.
- Вот лекарство, - доктор, ставший строгим, выписал рецепт, - пусть принимает, как написано в инструкции, или вызовите специалиста из психоневрологического диспансера. После сна она будет чувствовать себя лучше. До свидания.
- Спасибо большое, до свидания.
«Вызвать психиатра не получится, Ольга только разъярится от предположения, что с головой у неё проблемы», - в этом Люба была уверена.
Начало шестого, окна в доме напротив темные, город спит. Захотелось вернуться в сон, в лето, к щенку, в тепло и доброту. Вышла на кухню, поставила на старую газовую плиту чёрного цвета белый эмалированный чайник, обожжённый со всех сторон, не раз корчился, выкипевший, на горящей конфорке.
Надо бы его выбросить, но старуха не покупает новые вещи, ибо не сможет взять их с собой туда, куда готовится уйти, и где ей ничего не потребуется, а оставлять кому-то не собирается. Люба же, и без того, тратится на лекарства и еду.
Прежде, чем идти на работу, нужно убедиться, что приступ закончился. Ждёт, когда остынет чай, оглядывает помещение. Кухня небольшая, комната метров двадцати, балкончик, но, главное, дом кирпичный, точечный, в престижном районе, недалеко от их с мужем жилья.
Получит ли она эту квартиру? Странное чувство у Любы, иногда, кажется, что старуха её ненавидит. За что?
- Демоны, демоны в голове, - говорит себе, только раньше была уверена, что такой характер, а доктор сказал - болезнь.
Зашла в комнату, лицо в подушках спокойно. Лекарство подействовало.
Старухе снится сорок пятый год. Она, девочка, вернувшаяся из эвакуации, и её сестра, на восемь лет старше, едут в трамвае на деревянном сидении, прижавшись друг к другу. Человек с палкой, в чёрных очках, протискивается в проходе, в руке у него алюминиевая кружка, пассажиры бросают туда монеты.
- Дай копеечку бедному слепому, – просит девочка у старшей сестры.
- А, ты, богатая что ли? Сирота несчастная. Думай про то, что родителей у нас нет.
Сердце девочки сжимается от жалости к себе, оказывается сердцем старухи, страх роняет его в пропасть, Ольга вскрикивает, открывает глаза.
- Тебе, снова, плохо? – спрашивает Люба.
- Детство военное снится. Тяжёлая жизнь, вам бы, молодым, такую, - сердитое пожелание «доброй бабушки».
- Мне пора на работу, - вздыхает Люба, стесняется спросить о завещании.
- Иди, уж. Скажи «своему» что кран, который мне чинил, испортился, безрукий он, да ещё и алкоголик.
- Смеситель нужно менять, муж объяснил, починить нельзя. Почему алкоголик?
- Водкой от него воняло, я её сразу чую.
У Любы в семье - проблема: супруг ни в какую не хочет ездить к старухе, помогает из сочувствия жене. Перед тем, как отправиться с «гуманитарной миссией», выпивает половину стакана крепкой жидкости, чтобы расслабиться и не послать отвратительного человека, вместе с демонами и ещё какими-то болезнями, очень далеко. От него, и правда, пахло, нечего возразить, но Люба обижается.
- Я пришла к тебе ночью, вызвала врача, зачем ты оскорбляешь мужа? Могу и не появиться в следующий раз, вызывай Шуру, раз на неё написала завещание, - решается поднять главный вопрос.
- Ей далеко ехать, метро не работает ночью. Ладно, ладно, прости меня старуху, больная совсем, не понимаю, что говорю. На тебя перепишу, - голос стал фальшиво сладким, - прости меня дурочку, спасибо.
- До свидания.
За Любой захлопывается замок входной двери.
- Что бы тебя черти взяли, зараза, - произносит старуха.
Ненавидит Любу, готова рискнуть, помучиться без её помощи, и, даже, умереть, если бы только проклятие исполнилось.
«Но этого не случится, потому что, скорее всего, Бога нет. Если бы он был, не допустил бы такой войны», - так считает Ольга, но, на всякий случай, ходит в церковь и молится о здоровье таким же фальшивым голосом, каким благодарила несколько минут назад Любу.
Полежав немного, спускает ноги с кровати, вставляет их в меховые тапки, накидывает на плечи тёплый халат и идёт, раскачиваясь, в кухню. Там пьёт тёплый чай, заваренный родственницей в фарфоровом чайнике и жуёт одну за другой шоколадные конфеты из красивой коробки.
Вспомнив предостережения докторов насчёт сладкого, произносит зло в сторону обманщиков в белых халатах, которые не могут её вылечить:
- Сейчас, вам! Буду себе отказывать на старости лет! Наголодалось в своё время!
Возвращается в комнату, укладывается в постель, погружается в сон.
Просыпается в поту, включили отопление. Вылезает из-под пухового одеяла. Нужно помыть себя и надеть чистую ночную сорочку. Ставит на плиту чайник и алюминиевую, потерявшую форму, кастрюлю, предварительно, наполнив их водой.
Кран в ванной комнате шпарит кипятком во все стороны, но она не будет покупать смеситель, пусть наследники тратят деньги. Устанавливает таз, наливает холодную воду, добавляет кипяток из кастрюли. Вода в чайнике - для ополаскивания.
«Ни одна сволочь не поможет, - вспоминает Любу и Шуру, - спина ночью чесалась, надо бы мочалкой потереть, самой не достать».
После мытья разогревает обед: кусок куры с бульоном и солидным куском батона, запивает чаем с конфетой, сладкое её успокаивает, снова направляется в сторону постели, ложится, закрывает глаза.
Сон это, или воспоминание?
Она разводится с первым мужем из-за его пьянства, не знает, что беременна.
В этот момент старший брат, работящий и безотказный, поддерживающий сестёр, женится, почти, в сорок лет.
- Интересно, за чей счёт она собирается жить? - спросила сестра, посмотрев сердито на невесту во время свадьбы.
Когда узнала про беременность Ольги, констатировала:
- Некому маленького содержать.
Даже не рассматривался вариант, что она, бездетная, её муж и молодая мать вырастят дитя. Или это должен был взять на себя брат, заменивший им отца, или аборт.
Подпольная операция лишила Ольгу возможности иметь детей, хорошо, что осталась жива.
Отсутствием сына или дочери объясняет старуха тоску и злость.
Получалось, что Люба, внучка ненавистной женщины, которая отобрала у сестёр кормильца, косвенно виновата в её одиночестве. Неважно, что через четыре года после свадьбы брат погиб в результате несчастного случая. Ребёнок Ольги мог бы родиться.
Люба и представить себе не может, что, ухаживая за Ольгой, она отрабатывает не квартиру, а своё и матери, незапланированное сёстрами деда, существование.
После окончания ПТУ и работы на конвейере, Ольга перешла в отдел труда и заработной платы, скучала за столом, заваленным бумагами. Там её заметил помощник директора по общим вопросам, известный на заводе бабник. Против роскошной фигуры и молодости не устоял, развёлся с женой, оставил двух детей. В громадной комнате старшей сестры была многолюдная свадьба.
Невесте – 30, жениху - 48. Неважно нравится ли ей суженый, он хорошо зарабатывает. Пожилой «молодой» с узкими, постоянно прищуренными глазами, похожий на башкира или чуваша, с небольшим носиком, зажатым между пухлых щёк, суетится вокруг гладкой высокой Ольги, просто облизывается, глядя на неё, нетерпеливый и приторный.
За несколько лет в браке женщина привыкла к сытной еде, хорошей посуде, дорогим украшениям, модной одежде, добротной обуви.
Проблема собственных деток её не тревожит пока. В голове - деньги, вещи, дефицитные продукты и раздражение от того, что муж тратится на бывшую семью.
Подчёркнуто молчит, в ответ на упрёки, супруг, шевелятся густые чёрные брови на башкирском лице.
Дыхание больной становится чаще.
После 12 лет брака она сидит на диване, листает альбом с фотографиями и шилом выкалывает в них глаза бывшему супругу, её сладкому обольстителю, состоятельному заместителю директора.
Он оформил развод, заставив перебраться из удобной квартиры в однокомнатную, забрав золото и дорогую посуду.
Всё движимое имущество Ольге удалось вернуть методом письма-жалобы на мужа в партком. На прощание мужчина напоминает ей, что бывшая жена его, оставшись после развода с двумя детьми, в партком не обращалась.
Вздох, вскрик, сердце трепещет.
- Паразит, редкий сон, когда он ко мне не приходит. Соскучился на небесах.
Достаёт таблетки «панангина», выпивает пригоршню, садится в кресло. Близится вечер, ночи она боится. Измеряет давление, идёт в кухню, разогревает в сковороде картошку с тушёным мясом.
Звонок телефона, Люба спрашивает о самочувствии.
- Пока не умерла, - злобно отвечает старуха с набитым ртом.
- Ты снова сладкое ешь?
- А какая мне радость ещё остаётся с таким здоровьем?
«Изначально оно было крепкое», - предполагает свидетельница опустошения коробок с дорогими конфетами.
Старуха бросает трубку, а Люба, в который раз, даёт себе слово наплевать на квартиру и больше не звонить.
«Демоны, демоны в голове старухи».
Не подозревает женщина, согласившаяся помогать Ольге, как родственнице, и ради жилья для сына, что бабка эта, ни с кем никогда не желавшая делиться, никого никогда не любившая, в своём одиночестве и несчастьях винит жену, дочь и внучку брата, незапланированную сёстрами ветвь их семьи.
Больная подходит к серванту, достаёт бутылку коньяка, выпивает рюмку, закусывает солёным огурцом, ставит чайник, снова, достаёт конфеты…
Включает телевизор, небольшой кубик с диагональю в несколько дюймов. Новый, плоский с большим экраном не покупает, опять-таки, чтобы не достался наследникам. Начинается любимый сериал с глупым названием и бессмысленным содержанием.
Несколько лет назад Ольгу привезли из операционной в хирургическую палату, там ждала её всё та же Люба. Открыв глаза после наркоза, оглядев женщин, таких же, как она, лишившихся желчного пузыря, вследствие неумеренного потребления жирного, солёного жаренного, маринованного и сладкого, спросила слабым голосом:
- Кто смотрел в 15.30 сериал?
Бесконечная тягомотина продолжается и по сей день. Разговаривают и движутся герои так же неестественно и в том же темпе, что и сама Ольга.
Её начинают беспокоить картошка, мясо и огурец в животе, похоже, назревает, их конфликт с коньяком и конфетами.
Третий муж появился в жизни Ольги, когда ей было под шестьдесят. Давнишняя приятельница по заводу познакомила с мужчиной, у которого умерла жена. Они понравились друг другу, радовались, что оба не имеют забот: детей и внуков.
Мужа уже нет, он никогда не приходит к ней во сне. В хранилище её воспоминаний не осталось места для людей, на которых нет зла, невозможно сказать про них плохое.
Пока болел супруг, помогать к ним приходили две сестры – погодки. После его смерти Ольга пригласила их к себе, бесцеремонно рассматривая, которой позволить за собой ухаживать бесплатно и оставить наследство. Шура или Женя?
И до завещания сестры ревниво относились к успехам друг друга, а после выбора Ольги отношения их окончательно испортились.
Люба, не зная этой истории, встретилась с ними на дне рождения у старухи.
Застолье было напряжённым, неестественные улыбки, подозрение во взглядах. Казалось, что некоторые из Ольгиных демонов переселились в головы сестёр.
У Шуры обнаружили болезнь суставов, посещения опекаемой становились реже, с весны до осени уезжала поправлять здоровье в деревню за Псковом.
Ольга обращалась за помощью к Любе, обещая переоформить завещание.
Продукты питания, как одинокому пенсионеру, приносила работник Собеса. Еда казалась старухе несвежей, невкусной. Намекала, что при особом к ней отношении, сотрудница соцобеспечения могла бы рассчитывать на квартиру.
Имея опыт общения с подобными людьми, женщина в обсуждение этого вопроса не вступала, отвечала, что провизию для всех покупает в сетевом гастрономе и не пойдёт специально искать то, что требовала Ольга.
Куски хорошей говядины и качественные яблоки привозила внучатая племянница.
Ночные приступы учащались. Организм не мог больше выдерживать демонов в голове хозяйки, тяжёлый характер и неподходящую для старого человека пищу.
Ольга перестала выводить себя на прогулки, опасаясь, что приступ случится на улице, желала лучше кушать, пить дорогой коньяк. Растолстела. Рыхлые ноги с трудом держали крупное тело.
- Ходи по лестнице, - советовала Люба, – или я куплю низкую скамеечку, поднимайся на неё, иначе ослабнешь. Люди во время болезни тренируются…
- Не говори мне о других, они не прожили такую тяжёлую жизнь как я, не представляешь, что такое быть одинокой, - говорила она единственному человеку, который её навещал.
С завещанием тянула. Ненавидела «дуру Шурку», но «Любка» должна была «ответить» за свою бабку, которая посмела увести у сестёр брата.
Доктор спросил, когда это с больной началось, ответа у Любы не было, но закончилось скоро.
Утром, не дозвонившись, не достучавшись, соседка из соседней квартиры вызвала милицию, Шуру и Любу. Взломали дверь. Ольга лежала в постели тихая, в лице её застыли покой и умиротворённость, глаза смотрели в вечность.
«Демоны покинули голову несчастной», - подумала Люба, приняв, как данность, то, о чём муж и мама предупреждали с самого начала, квартира досталась другому человеку.
В гробу подбородок Ольги оказался высоко поднятым, губы плотно сжатыми, лицо снова стало сердитым, почти свирепым. Наверное, наследница пожалела денег для сотрудников службы, готовившей тело к похоронам. В таком виде Ольга и предстала перед Богом.
«Я бы хотела её полюбить, всё-таки, родственница, но не получилось», - думала Люба на отпевании в убогом боксе с дешёвыми иконами при больничном морге.
Когда вышли из больницы, соседка, которая обнаружила, что Ольга не отвечает на звонки, поделилась с Любой:
- Ах, как она сердилась на Шуру за то, что та не навещала её, как не хотела отдавать ей квартиру.
На следующий день Люба оказалась у адвоката.
- Ваша родственница была нездоровым человеком, потеряла способность принимать решения. Мы можем опротестовать завещание, - заверила юрист, приводя ещё какие-то доводы. Глаза у женщины были умные, многоопытные.
«Действительно была не в себе, и врачи об этом говорили, - размышляла Люба, - но как это доказать?»
Вспомнился эпизод: в больнице, куда увозили тётю несколько лет назад наглые санитары, она пролежала 5 дней. Диагноз: «гангренозный холецистит». В мобильном телефоне внучатой племянницы раздался звонок, голос Ольги:
- Приезжай, с тобой хочет поговорить врач.
Хирургом оказался удивительный человек с чертами лица и акцентом уроженца Кавказа, но со светлым цветом волос и голубыми глазами. Вместо того, чтобы уйти домой в пятницу, но заставил пациентку вызвать человека, которому доверяет.
- Женщина не может сама принять решение, Вы должны это взять на себя. Неделю мы её уговариваем. Если сегодня не сделать операцию, выходные дни она, скорее всего, не переживёт, анализ крови показывает, что процесс необратим.
- Столько внимания в «светлом» человеке к неприветливой старухе, - удивилась Люба.
- Я буду с тобой, не волнуйся, – спокойно сказала она Ольге
- Мы вас отблагодарим, - пообещала старуха врачу и её увезли в операционную.
Когда выписывалась, сказала:
- Никто в палате ему не платил, а мне зачем это надо?
- Ты обещала, Оля.
- Исполосовал меня всю, - подняла рубашку, выставив толстый живот.
Любе вспомнился Шариков Булгакова.
- Доктор спас тебе жизнь.
Злое молчание в ответ и сжатые губы.
Пришлось просить мужа купить хороший коньяк и отвезти хирургу.
Теперь Люба снова оказалась в большом больничном коридоре, надеясь, что на отделении работает человек, оперировавший Ольгу. Он должен вспомнить, как просил пожилую пациентку позвонить родственнику, которому доверяет, потому что сама она не способна принимать решения. Люба попросит помочь доказать недееспособность тёти.
От проходившей мимо женщины в белом халате узнала, что врача назначили заведующим. Около кабинета его увидела больных и их сопровождающих. Медицинская сестра вышла узнать, кто по какому вопросу.
- Я… по личному, - ответила Люба.
Больные покидали кабинет, расстроенные, испуганные, или с надеждой на лице, доктор работал.
«Что я здесь делаю? – спросила себя Люба - мне нечего есть? Или жилплощади нам недостаточно? Доктор спасает человеческие жизни. Я пришла тратить его время на то, чтобы он вспоминал меня и Ольгу, а потом писал справки и присутствовал, вероятно, в суде, который может закончится и не в мою пользу. Не сошла ли я с ума? Олина болезнь заразна? Демоны переселились в мою голову? Или изначально были там?»
- Женщина, которая по личному вопросу, доктор вас ждёт! - раздался крик медсестры, когда Люба в конце коридора сворачивала на лестницу к выходу.
Мама не выразила сочувствия, муж не ругал её, принёс домой щенка, похожего на овчарку, который радостно завилял хвостиком, опустошил миску с молоком, потом заинтересовался миской кота. Они поссорились и маленький гость, увидев, выгнутое мостиком, взъерошенное тело «хозяина» дома, услышав шипение, намочил на дорогой паркет, который следовало вытереть, как можно скорее.
Ольга, квартира, морг, Шура, больница испарились из Любиной головы, так и не узнавшей никогда, в чём она была виновата перед умершей, и не задававшейся больше вопросом, что за демоны тревожили голову странной старухи, оправдывавшей своё неудачное, никчёмное существование неожиданной женитьбой брата.
