Бывает время года в Петербурге, когда ночь называется белой, а, значит, в девять вечера, всё ещё, светло, как днём.
Женщина, с цветочным именем Лилия и её кроткий супруг, с, неподходящим для него, свирепым именем Лев, обсуждали смешной вопрос, кому отбывать повинность, отправляться на вечерний выгул собаки, названной без изысков, Чарли. Сначала подозревали, что молодой пёс, похожий на овчарку, но не совсем, живший у них третий год, догадывается, что пора идти на улицу по первым звукам программы «Время», стали выключать телевизор, сидели в тишине. Напрасно.
Ровно в девять, ни минутой позже, без всякого участия новостной программы, нарушитель покоя, соскочив с подстилки, принимался носиться по квартире, приглашая хозяев на вечерний моцион, повизгивая и поскуливая от нетерпения. Супруги делали вид, что не понимают его, тогда пёс, встав на задние лапы, возле вешалки в прихожей, зубами снимал пальто, куртку или плащ, по сезону, и приносил одежду на колени бестолковым хозяевам. После такого предложения отказать было невозможно.
«Дежурной» по Чарли, почти, всегда оказывалась Лилия. Легче уйти, чем видеть несчастно-просительное лицо супруга, слушать упрёки, что, дескать, он, муж и отец, предупреждал, что дочь, по капризу которой, приобрели Чарли, с ним гулять не будет.
Девочка, из тринадцати переходных лет, когда со слезами, упрашивала мать принять в семью незапланированного питомца, перешла в пятнадцать. Интерес к животным сменился поисками себя в дизайне, в иностранных языках, в отношениях с противоположным полом. Собственно, в 21.00, её и дома-то, как правило, не было.
К тому же пёс признавал, именно, в Лилии, настоящую хозяйку. Появился он у них ранней весной, случайно. Лилия и дочь шли по двору рынка, заметили людей, сгруппировавшихся вокруг корзинки на земле. В ней копошилось несколько малышей, похожих на овчарку. Одного из них хозяйка держала на руках. Потом мама с дочерью поняли, что это значило. Наклонились к корзине посмотреть, и щенок рванулся из рук к девочке, облизал ей лицо.
- Ну, вот, один уже нашёл хозяйку, - произнесла владелица помёта.
- Ни в коем случае, - возмутилась Лилия. Дочь заплакала. Щенка купили, пошатнув скромный бюджет, как у большинства жителей страны в начале девяностых.
После двух-трёх дней пребывания в семье нового питомца, стало ясно, почему щенок оказался на руках продавщицы: не могла удержать в корзине. Привыкать ему, шумному, жизнерадостному, энергичному к кому бы то ни было, не требовалось, считал априори всех людей и собак своими друзьями, лез обниматься и целоваться, вертя хвостом то в разные стороны, то по кругу. Об охране помещения, либо недоверии к посторонним людям, в случае с этой собакой, речь не шла, Чарли радовался каждому знакомству.
Сначала, лучшим другом назначил, более подходящую по возрасту, Настю. Девочка уехала в пионерский лагерь, а, когда, через два месяца, пришло время возвращаться, родители гадали, узнает ли щенок подругу после разлуки? Тот же впал в такой восторг, увидев Настю, так прыгал и лез целоваться, что не сдержался, и намочил на пол. Чарли шёл уже пятый месяц, его застыдили, пёс поджал хвост и залез под стол переживать неожиданную промашку.
Потом случилась собачья чумка, болел тяжело, врачи не обещали выздоровления. Лилия, привыкшая, как никто в семье, к питомцу, таскала его в ветлечебницу, делала уколы, поила водкой по совету знатоков, запихивала в рот лекарства, перемешивая их с мясным фаршем.
Доверяя докторам, считала, что щенок погибает, сидела с ним днём и ночью, утирая слёзы, постигая на собственном опыте истину, рассказанную людям французским пилотом и писателем, о том, что мы навсегда в ответе за тех, кого случилось приручить.
Чарли оказался не только крайне сообразительным, но и живучим. Видимо, по линии какой-то родственницы-дворняги получил способность побеждать болезнь.
Пёс почувствовал себя лучше и образовалась внутренняя связь Лилии и мохнатого малыша. Они позволяли себе сердиться, обижаться друг на друга, а потом просить прощение или прощать.
Чарли так и не дорос до овчарок-самцов, уши стояли, как положено, но морда казалась коротковатой, в чёрной шерсти с рыжим подпалом не присутствовали ни белый, ни серый цвета: очевидный признак примеси. Почти все породистые собаки, которые гуляли в саду, погибли в тот год от эпидемии, уцелели дворняги и «метисы».
Центр города. Одевшись, по возможности, элегантно, Лилия выбиралась на вечернюю прогулку. Рядом подскакивал нетерпеливый, не желающий вести себя прилично, пёс, полный сил и радости.
Лилия оглядывалась по сторонам, не появилась ли какая-нибудь кошка, единственное существо, с которым у питомца не складывались отношения. Если замечала её раньше, подзывала собаку и придерживала за ошейник. Он же, в душе, охотился: вставал в стойку, поднимая переднюю лапу, подобно, наверное, тому самому далёкому предку, благодаря вмешательству которого, в запутанную его родословную, и удалось победить болезнь. Благородные овчарки так себя не ведут.
Тем вечером, в начале лета, Лилия, одетая в узкие джинсы, голубой топик и чёрный модный пиджак с широкими, плечами, вышла на улицу. Пиджаку, из плотной тонкой материи, надлежало принимать на себя потоки любви четвероногого друга, когда тот прыгал вокруг хозяйки, спеша поделиться очередной радостью, оставляя следы лап и поцелуев. Пятна легко отстирывались.
У его хозяйки были лёгкие, пепельные, волосы, подстриженные и причёсанные в стиле Вероники Кастро из модного тогда, бесконечного сериала «Богатые - тоже плачут». Мало людей в Петербурге, которым хватило терпения досмотреть «мыльную оперу» до конца. Искушённые в книгах, театральных постановках и фильмах-шедеврах от Висконти до Тарковского, они принимали, давясь, чужую культуру, как просроченный натовский паёк.
Лев, тихий, неконфликтный человек, получил своё имя, как будто, в насмешку, а Лилии, её - подходило. Женщина, и, впрямь, была похожа на цветок, не весёлый, полевой, который прекрасно смотрится в букете, в компании себе подобных, а цветок – единоличник, такому не нужна богатая обёртка, аккомпанемент из каких-то стеблей, типа спаржи, или других листьев. Цветок хорош сам по себе, самодостаточен. Поэтому, наверное, все звали её не Лилька, не Лиля, а Лилия. Она соответствовала своему имени, или имя ей. Для одного только мужа была «Лилюсей».
От дома до старого сада, где по вечерам выгуливали четвероногих друзей собачники, метров 500-600: пересечь двор, выйти на улицу, продолжить движение вдоль бульвара. Чарли вёл себя так неприлично, что Лилии приходилось отпускать его, прятать за спину поводок, делая вид для встречных прохожих, что она к этому сумасброду не имеет отношения. Если же ругать или наказывать, пёс садился, наклонял голову набок, в глазах – удивление и преданность. Сердиться невозможно.
- Обманщик, - смеялась Лилия.
С одной стороны бульвара, ведущего к саду, - жилые дома, а по другую сторону - рынок, на котором Чарли, так ловко, выбрал себе хозяек.
Выходцы из бывших южных республик Советского Союза вытеснили с рынка местных крестьян, продававших прежде, кислую капусту, яблоки с червячками, увядающие ещё в начале зимы, солёные огурцы из больших деревянных бочек и клюкву, стаканами.
Прилавки полны тряпья из Китая, Турции, Индии или Польши. Новые продавцы - супер-активные неугомонные и назойливые. Что делают они каждый вечер на бульваре, около закрытого рынка? Наверное, скучают без жён. Редкий день проходит, чтобы кто-то из них не заговорил с Лилией, имеющей притягательную для кавказского или азиатского мужчины светлую кожу лица и глаза, голубизну которых усиливали, искусно положенные, тени на веках.
- Па- чэ- му такая красивая жэнщщина одна? – вчера пристал грузин, лет пятидесяти. – Я так сэнтимэнтален, что магу скрасить ваше одиночество, - видимо, часто повторяемая фраза.
На правой руке - солидное обручальное кольцо. Лилия всегда вежливо уклонялась от приставаний, но, в этот раз рассердилась:
- Надеюсь, на этой земле есть ещё один сентиментальный человек, который скрасит в этот момент одиночество вашей супруге.
У кавказца, заскрипели зубы.
Сегодня, навстречу женщине с собакой, шёл один из них, правда, моложе вчерашнего, лет двадцати пяти, невысокий, ростом с Лилию, а, значит, не выше 175 сантиметров, кривоногий, широколицый, некрасивый.
Свои ухаживания начал разговором с Чарли. Пёс, расположенный, обычно, к общению, принялся лаять, будто взбесился то ли от запаха спиртного, то ли от навязчивости прохожего. Лилия сразу же заметила, что незнакомец нетрезв.
- Пачэму он лает? Я только хотел пошутить, - услышала Лилия новое «пачэму», и ответила вежливо, учитывая не совсем адекватное состояние встречного:
- Извините его, он не понял вашей шутки.
- А, вы шутки понэмаете?
Снова, началось…
- Позвольте, мы пойдём дальше, - пришлось пристегнуть поводок к ошейнику любимца, чтобы обойти мужчину.
- Простите меня, нэ обижайтесь, у нас сегодня праздник и все немного выпили…
- Поздравляю, - сказала Лилия и подумала, что никаких объявлений о ярмарке или распродажах на рынке не видела. - Наверное, личный или государственный праздник его страны, а, может быть, религиозный. У мужчины глаза в чёрных тенях, глубоко посаженные, немного раскосые, и, вдобавок ко всему, щурится. Возможно, азиат?
- Поздравили, а с чэм нэ знаете, - упрекнул её встречный.
- Нет, не знаю, однако, собака просится в сад, позвольте пройти.
- А мне можно с вами?
- Как хотите, - поняла, что отвязаться от пьяного будет трудно. К тому же в его навязчивости не было ничего грубого или оскорбительного.
- Так вы хотите узнать, какой у меня праздник? - продолжил спутник.
- Скажите, - вздохнула Лилия, оглядываясь, нет ли кошки неподалёку.
- Я перешёл на четвёртый курс.
Вот уж, действительно, удивительный ответ. На студента не тянул, только на торговца.
- Я думал, меня выгонят ещё на первом году обучения, - простодушно продолжал спутник Лилии, - после первого семестра хотели отчислить, потом в середине второго и третьего, а теперь я уже на четвёртом курсе, осталось немного зачётов сдать.
- Поздравляю, - и про себя, - интересно, в какой ВУЗ поступил несчастный? Наверное, без экзаменов, по какой-нибудь квоте. Теперь преподаватели мучаются, но есть какое-то обаяние в том, что он не стесняясь рассказывает обо всём.
- Я учусь на художника-живописца, был обход, мастера смотрели наши работы. Поставили три, очень доволен, что не два, - засмеялся бесхитростно, как ребёнок.
- Вам так трудно даётся ваша будущая специальность? Это, ведь, творчество. Стоит ли заниматься тем, что не получается? Может быть, нужно было выбрать другой институт? - невольно продолжила беседу Лилия, легко закончившая университет, аспирантуру и недавно защитившая кандидатскую диссертацию по теме, связанной с генетикой. Она подумала, что с такой искренностью в общении с людьми у него получилось бы неплохо заработать на рынке, возможно, лучше, чем у его соотечественников. Вот и её разговорил.
- Не знаю, что бы мне лучше давалось. Дома, на Кавказе, хорошо получалась лепка, учитель предложил послать меня в этот город учиться.
- Дети гор, - вспомнила Лилия классику советского юмора, - хорошо давалась лепка, а занимается живописью. Похоже, он к тому же ещё и подслеповат, всё время щурится, - и продолжила беседу, не выпуская из поля зрения Чарли и кошек, по соседству. - Вы не понимаете, чему вас учат преподаватели?
- Нет, совсем не понимаю, - виновато объяснил.
- Не хотите ли, в таком случае, вернуться домой? Простите, я не знаю, откуда вы приехали…
Произнёс название небольшой кавказской территории, которая у всех, что называется, на слуху. Самый неспокойный, неблагополучный район.
- Нет, хочу окончить институт.
- Хорошо, хотя бы, что не воюет, не убивает, - подумала Лилия, - ну, что ж, - она посмотрела на часы, - нам с Чарли пора домой.
- Разрешите проводить Вас, - он, почти, протрезвел на свежем воздухе.
Это уже была навязчивость.
- Пожалуйста, если хотите, - холодно ответила Лилия.
- Хочу, но не буду, - он понял интонацию, - простите, я много выпил сегодня, - отвернувшись, быстро пошёл через сад к другому выходу.
- Интересно, он такие широкие брюки носит, потому что кривоногий? – Подумала Лилия, посмотрев вслед случайному знакомому. Второй мыслью, навеянной этой округлостью ног, была: «Хорошо, что давала Чарли витамин D, когда был маленьким», и о случайном знакомом забыла.
Настя вернулась с занятий, пожаловалась: для урока живописи, на дизайнерских курсах, велено принести специальное масло и лак, в магазинах их нет, продаются в институте, где учатся художники, пройти можно, лишь, по студенческому билету. Социалистический дефицит ещё не ушёл в прошлое.
- Сегодня познакомилась с художником, пока гуляла с Чарли, - вспомнила Лилия, - жаль, что не знала раньше, а то могла бы к нему обратиться. Вряд ли мы с ним ещё раз встретимся.
Ошиблась. Следующим вечером, в начале десятого, в саду стоял её новый знакомый, оглядываясь по сторонам. Лилия поняла: ждёт её.
- Всё-таки, навязчив, как торговец с рынка, - сказала себе.
- Я хотел извиниться, потому что был пьян вчера.
- Ничего страшного, - получил холодный ответ, а далее молчание.
Мужчина, трезвый, похоже, не знал о чём говорить.
- До свидания, - Лилия снова увидела ноги колесом в развевающихся широченных штанинах, чёрный, плоский затылок с двумя макушками, прямую широкую спину, узкую талию, и тут, вспомнила:
- Подождите, пожалуйста, вернитесь, я хотела спросить, - обрадовался, подошёл, - у вас в институте есть ларёк, там продаются товары для художников, мне нужны для дочери…, - она назвала, запечатлённые в памяти вчерашним вечером, названия масла и лака.
- Хорошо, - быстро ответил художник, - обязательно принесу, но как вас найти?
Ей неловко было ответить, что в этом саду и найдёт, как нашёл сегодня, это, ведь, она обращалась к нему с просьбой.
- Позвоните мне, пожалуйста, по телефону, если достанете, - Лилия применила ещё не ушедший социалистический термин, вместо «купите», и назвала номер телефона.
- Я достану, - получила уверенный ответ, - до свидания, - повернулся к выходу и, ей показалось, побежал прямо в ларёк, который, вряд ли, работает так поздно, но, впрочем, кто этих художников поймёт?
Следующим вечером, без пятнадцати девять раздался телефонный звонок.
- Здравствуйте, говорит Заур, - услышала Лилия, поняла, что это имя нового знакомого, и мгновенно мелькнула мысль: вот расплата за легкомыслие, дала телефон, теперь будет надоедать, - но услышала:
- Я достал масло.
- Хорошо, спасибо большое, сейчас мы с Чарли выходим на прогулку.
В саду мужчина передал масло, извинившись, что лака, пока, нет.
- Сколько я Вам должна?
- Нисколько.
- Как же так? Этого не может быть, я должна отдать деньги.
- Нэт, нэ возьму, – прервав спор, мужчина повернулся и зашагал к выходу.
Следующим вечером принёс лак, снова не взял денег и хотел уйти.
- Подождите, - остановила его Лилия, не привыкшая быть в долгу, - приглашаю вас к нам домой, познакомимся, попьём чай.
- Когда? - конкретный вопрос.
- Да, хоть, завтра, в восемь вечера, - надеялась, что остаться дольше девяти Чарли ему не позволит, принесёт куртку или ботинки.
По дороге домой предвкушала тихий домашний скандал с, не выносящим беспокойства, супругом, и скандал состоялся.
- Лилюся, - услышала она мягкий голос, - я с тобой почти никогда не спорю, ты знаешь. На той неделе чинил полку для головных уборов в прихожей твоей подруги Кати, хотя у неё есть сын и какой-то мифический муж.
- Вот, именно, мифический, а у сына, ты же в курсе, в 20 лет двое близнецов.
- А я тут при чём? В воскресенье пришла соседка сверху, у неё заел входной замок, а мы, напоминаю, обедали. И, что? Встаём оба и идём открывать чужую дверь. Дней десять назад собирались твои одноклассники и заняли всю квартиру. Завтра будет футбольный матч, играет моя любимая команда, я хотел посидеть у телевизора, но придётся занимать гостя, о существовании которого несколько дней назад ты сама ещё не догадывалась.
- Мама, если бы ты сказала мне, что это какой-то джигит, я бы не разрешила тебе брать эти масло и лак, мне не нужны жертвы, ты саму себя поставила в глупое положение, теперь ему по гроб обязана, - учила жить пятнадцатилетняя дочь.
Близость рынка и активность новых торговцев сказались на отношении к «национальному вопросу» в семье.
Нужно сказать, что, если бы Лилия всерьёз принимала все возражения «покладистого» супруга, у них не было бы не только Чарли, но и дочери, не защитила бы диссертацию, большая квартира их так и стояла бы без ремонта.
Лилия вышла замуж за мужчину «без недостатков»: не пьющего, не курящего, но и достоинства отсутствовали, или же он уходил от того, чтобы их как-то проявить. Выросший в частном доме, в пригороде, Лев умел по хозяйству делать всё, но, когда его просили об этом, на лице отображалось страдание, усиленное тем, что жене должно быть стыдно, ведь он не может ей отказать. Жена и не обращалась. Кроме того, его работа связана с частыми командировками, домой приезжал на выходные дни отдохнуть.
Поженились они на последнем курсе университета, оба получили распределение в научно-исследовательский институт. Писать диссертацию Льву было лень, говорил, что это «пошло». Сидеть всю жизнь на маленьком окладе младшего научного сотрудника - глупо, пришлось перейти в другую фирму, зарабатывать деньги, занимаясь биологической и химической очисткой стоков в небольших городах.
Лилия не знала, как относиться к тому, что у неё такой муж. Когда-то не получились отношения с человеком, противоположным Льву. В юности, около туристского костра на сборе комсомольского актива, случилось разговориться с мальчишкой из соседнего класса, недавно переехавшим с родителями в этот город. Смотрел он, как-то, напряжённо, исподлобья, будто силился понять человека сразу, с первых слов. Лилии понравилось, как отвечал на вопросы, о чём спрашивал. На следующий день, проснувшись в большой девичьей палатке, она поняла, что вчера вечером состоялось открытие, выползла из палатки, спустилась к речке, помылась. Возвращаясь в лагерь, думала, ошиблась или нет. Он встал раньше всех, собрал дрова и хворост, чтобы накипятить воды к чаю, стоял у костра, поднял глаза, посмотрел на неё, она поняла, что не ошиблась.
У мальчика было хорошее имя, как у Пушкина или Блока. Отец его,военный, занимал высокую должность.
Поездив с родителями по стране, побывав в местах, далёких от комфорта, мальчишка казался взрослее сверстников, так получалось, что они его слушались и подчинялись.
- Ты куда собрался в шортах и тапочках, - спросил он у долговязого задумчивого мальчика, музыканта, подошедшего к костру, - если в лес, то там тебя змея ужалит, или клещ укусит.
- Что же мне надеть? Новые джинсы жалко…
- Кто же в лес в новых джинсах ходит, возьми мои. Как дети, - удивлялся он.
- Ему и, правда, только четырнадцать, - заступилась Лилия за музыканта.
- В четырнадцать я с отцом на медведя охотился в тайге…
Они встречались до выпускных экзаменов. Лилия помнит, как смотрели на таявший лёд на Неве, серые апрельские вечера, когда сыро и прохладно, но тревожит предчувствие весны и белых ночей.
- Мужчина должен обеспечить семью, - говорил он, - а место жены: дом, дети. За какую работу не взялась бы женщина, мужчина это сделает лучше.
Признавая превосходство молодого человека в школьных дисциплинах и бытовых вопросах, Лилия не соглашалась в этом, главном для двоих, вопросе. Выросшая с бабушкой, врачом, не представляла, как может существовать не работая, не верила, что всегда должна поступать, как сказал мужчина, пусть самый умный, и самый сильный. Он гнул под себя, она упиралась. Оба поняли, что Лилия не годиться для роли подруги военного в дальнем гарнизоне, не хочет отказываться от кружка в Эрмитаже, пения под гитару в дружеских компаниях, Большого драматического театра, концертов известных бардов.
Когда-то её, вместе с бабушкой, не пустили на отпевание Ахматовой в Никольский собор, он был переполнен. Остались стоять у ограды сада среди толпы, прощаясь с великим поэтом, и бесконечно текущее время в этот мартовский вечер, застыло и отпечаталось в глазах, провожавших Анну, как целую эпоху поэзии. Она была совсем девочкой, но с тех пор каждую минуту своего собственного времени хотела прожить, именно, в этом городе.
Он уехал, не простившись, бабушка, успокаивала: всё ещё впереди. Впереди же оказался, только, Лев, поклонник с первого курса. Его характер бабушка считала подходящим для семейной жизни, а про Александра сказала: «Очень тяжёлый человек».
Началась и продолжалась жизнь с человеком, позволяющим жене делать всё, что она пожелает. При этом муж считал, что «детей иметь рано», она родила дочь, на второго ребёнка не решилась, «диссертацию пишут карьеристы», ей удалось защититься, «дорогой ремонт квартиры в старом доме не имеет смысла, поклеим новые обои, и всё», а Лилия нанимала специалистов циклевать паркет, реставрировать красивые оконные рамы, менять электропроводку, вместе с дочкой лазала по стремянке вверх и вниз, наклеивая обои, потому что деньги кончились.
Жизнь научила её не очень-то считаться с мнением супруга, всё решать и делать самой.
Около восьми вечера раздался звонок телефона, Лилия назвала Зауру адрес.
Гость был стеснителен, держался скромно, сидел на краешке кресла возле журнального столика, бережно брал золотую ручку чашки из «кузнецовского» фарфора, наследства бабушки Лилии, пил чай, пробовал бутерброды, пирожные, ушёл раньше девяти. Мужу, который, через несколько минут после начала разговора, повернул кресло к телевизору, гость не показался неприятным, впрочем, он его не рассматривал, а дочь отнеслась с недоверием, беспокоясь за «легкомысленную» мать.
На следующий день недавний знакомый снова оказался в саду.
- Здравствуйте, Заур, как Вы собираетесь проводить каникулы? - поинтересовалась Лилия, чтобы поддержать разговор,
- Должен зарабатывать. С однокурсниками выезжаю в Финляндию продавать картины и писать портреты.
- Счастливый человек, никаких комплексов по поводу «писать портреты», - подумала Лилия, имея в виду оценку его работ мастерами института.
- Можно было бы поехать домой, но с каждым годом возвращаться на родину всё труднее, - вздохнул, - почему-то кажется, Вы меня поймёте, как никто.
- Надо же, какая честь, - усмехнулась про себя собеседница.
- Видите ли, я уважаю национальные обычаи и не хочу их нарушать, но, когда поживёшь не один год в других местах, начинаешь задумываться о наших порядках.
Так разговорились они и вели беседу каждый день, потому что в сад к девяти часам он приходил, ежедневно.
Шёл второй летний месяц, светлые вечера которого, Лилия проводила в обществе нового знакомого. Узнала, что родители его умерли, старший брат, по их законам, дома главный, Заур не имеет право, даже сидеть в его присутствии. Брат - мало образован, и ничего не видел и не знает, кроме их аула.
Особенно обидело Заура, когда, однажды, он пришёл к себе домой с лучшим другом, а брат, даже, не пригласил их за стол.
Наяву, а не по книгам или газетным статьям, Лилия познакомилась с человеком, приятель которого оказался «кровником», убил человека по законам кровной мести, попал в тюрьму, а, когда выйдет оттуда, это будет не скоро, должны убить его.
Женщина вздрогнула и пожелала знакомому, про себя, оставаться в русском городе.
На очередной прогулке Заур рассказал, что в комнате его, в общежитии, живут два иностранца, один - из США, а другой - из Канады и кот. Кота, совсем маленьким, жестокие люди выбросили в окно, тот свалился на голову американцу, который и принёс котёнка домой. Уборщица назвала его - Василий, а девушки с верхнего этажа увидев, что, чаще других, его кормит Заур, окрестили Василием Алибабаевичем. Из этого рассказа Лилия поняла, как, между собой, называли студентки-художницы её знакомого.
У котяры, к которому обращались по имени и отчеству, обнаружился талант ловить не только крыс и мышей, но и тараканов, их в общежитии было «пруд пруди».
Американец и канадец тоже учились живописи три года и успехов не достигли. Они не беспокоились, что их выгонят, потому что оплачивали своё обучение, однако, собирались оставить институт, не нравилась погода в городе и условия проживания в «общаге».
Однажды, новый приятель в саду не появился, а около двух часов ночи, раздался телефонный звонок. Лилия выскочила в коридор, сняла трубку, заспанная, не вполне понимая утро это или вечер (ночь-то белая), и, вообще, что случилось.
- Извините, что так поздно, - язык говорящего заплетался, Лилия поняла: Заур пьян, - я, наверное, сейчас убью кого-нибудь, если вы не выйдете, – продолжил ночной собеседник.
- Ну, что я тебе говорила! – Дочь в ночной рубашке стояла в дверях своей комнаты. - Не смей ходить.
- Я не могу не пойти, – неизвестно, по какой причине, Лилия чувствовала себя ответственной за этого человека.
- Тебя убьют или что-нибудь ещё сделают.
- Не беспокойся, он меня не обидит.
- Даю тебе десять минут, если не придёшь, звоню в милицию. И папы, как назло, дома нет.
- Что изменилось бы? Он всё равно не стал бы ночью меня сопровождать. На улице светло, полно людей, центр города.
- Хорошо, ты слышишь? Десять минут.
Заур ждал возле парадной.
- Чем я хуже других людей? Объясните? - спросил, когда сели на единственную, не сломанную, деревянную скамейку в их дворе.
- Что случилось? - Лилия не любила разговаривать с пьяными.
- Сдал сегодня последний экзамен и хотел зайти в пивной бар, а мне сказали, что «чёрных» не пускают. Почему к нам так относятся?
Лилия не собиралась ему сочувствовать.
- Потому что вчера на рынке была поножовщина, продавцы одной страны не пускали представителей другой. А это, между прочим, не их родина! Потому что ваши соотечественники пристают к девушкам, предлагают деньги за секс, даже, таким, как Настя, а времена, сами знаете, какие, родители зарабатывают мало, девочкам хочется и одежды новой, и косметики.
- Но, я не работаю на рынке! Я художник.
- Где это на Вас написано? - раздражённо спросила Лилия, подумав про себя, что и художник-то никакой, - третий час ночи, вы напились, и завтра утром будете спать, мне же рано вставать на работу, а дочери на учёбу.
- Извините, пожалуйста, не подумал...
- Пожалуйста, но должна вернуться домой, иначе дочь милицию вызовет.
Вечером, в саду, Заур выглядел колоритнее Чарли в минуты раскаяния. Пришлось простить, она уже привыкла к нему, относилась, почти, как к родственнику.
- И покуда на свете на белом,
где никто не безгрешен, никто,
в ком-то слышится: «Что я наделал?»
можно сделать с землей кое-что.
Вздохнув, процитировала она Евтушенко, не уверенная, что спутник поймёт её. Откуда человеку с гор знать эти стихи.
- Это русский поэт написал, Евтушенко, - пояснила Лилия.
- А я Гумилёва люблю и Мандельштама, а больше всего Бодлера, - получила ответ удивлённая, и услышала стихи русских и, даже, одного французского поэта, которые ей читал мужчина с Кавказа.
- Как дальше будет жить? - удивилась, - работать чабаном у него уже не получится, на художника не тянет, и где ему пригодится знакомство с творчеством Бодлера? Зрение, видимо, плохое, всё время щурит глаза, их надо лечить.
- Вам нужны очки?
- Почему вы так думаете? – удивился Заур.
- Глаза щурите, как близорукий человек.
- Не знаю, всё так красиво в этом городе, боюсь ослепнуть, - и он засмеялся. Очередная шутка.
Прошло ещё несколько дней, её приятель объявил, что уезжает в Финляндию с друзьями на две недели «работать», его соседи по «общаге», американец и канадец отправляются домой. У него проблема: нужно сохранить небольшой сундучок и передержать ловца крыс и тараканов, Василия Алибабаевича.
- Сундучок, пожалуйста, приносите, - разрешила Лилия поклоннику французской поэзии, - но кота я взять не могу, либо Чарли его разорвёт, либо кот ему глаза выцарапает.
Заметив в глазах Заура страдание по поводу предательства им верного друга, Лилия пообещала помочь с котом.
Безотказная, безропотная подруга Катя, которой Лев иногда помогал по хозяйству, если требовалась «мужская рука», согласилась приютить «брошенного всеми котика».
На следующей неделе в квартире Лилии оказался фанерный ящик размером с табуретку, если её положить на бок, который хозяин, неплохо владевший русским, несмотря на акцент, почему-то называл «сундучком». Ящик поставили в коридор. В глазах Льва и Насти Лилия прочла протест. Через час, в кухне появились тараканы, бегали, растерявшись в непривычной обстановке. Пришлось провести дезинсекцию помещения своими силами.
Кот, бандит, и по внешности, и по характеру, очень крупный, хотя и молодой, чёрный, с крутым лбом, широким носом, белой манишкой, таких же перчатках и носках, с, абсолютно, наглыми, жёлтыми глазами, сначала влез на Катину мебельную стенку и сбросил всё, что там стояло. Некоторые предметы оказались из керамики и стекла. Потом, потрудившись изрядно, открыл дверь шкафа и попробовал остриё когтей на платьях, блузах, пальто. Когти предварительно поточил в прихожей о деревянный наличник и обои на стене.
Вечером Катю посетил «мифический муж», обоим не удалось создать собственную семью после развода. Встречались, периодически, поглядывая друг на друга, а не войти ли снова в «прежнюю реку», имея, однако, за спиной целый короб претензий друг к другу. Катя никогда не просила мужа помочь ей по дому, потому что не могла определиться, сколько после этого будет ему «должна» обедов или секса.
За несколько часов Василий Алибабаевич освоился, понял «слабинку» женщины, неспособной никого поставить на место, и, по-мужски, почувствовал себя хозяином в квартире.
Тут, неожиданно, появился человек, позволивший себе, пнуть ногой животное, когда увидел худенькую Катю, выметающую остатки статуэток и ваз из-под кресла. Катя моргала большими, обиженными глазами, в которых всегда были только нежность и женственность.
Оскорблённый Василий Алибабаевич спрятался под низкий диван, почти распластавшись там, опасно сверкая жёлтыми прожекторами глаз, и принялся ждать своего часа для мщения, ибо привык, что во всех играх и драках его лапа была последней.
Бывшие супруги посидели, поговорили. Катя накормила и напоила чаем вечно голодного, неустроенного мужа, в очередной раз убедилась, что работает с трудом, денег зарабатывает мало. Числится на какой-то фирме инженером по электричеству, а дома у него старая проводка висит по стенам и на потолке, искрят розетки и выключатели. Пол подметает Катя, когда заходит к нему, приблизительно, раз в два месяца, она же и моет, накопившуюся грязную посуду, которую бывший супруг складывает в ванной.
Муж, насытившись, развалившись на стуле, объяснял, что готов простить ей многочисленных друзей, тусовки, отсутствие дома по вечерам из-за постоянных посещений театров и филармонии, если она, хотя бы, избавит его от своих родителей, которые допекают претензиями «мужика», как он себя называл.
Катя обладала талантом поддерживать дружеские отношения с одноклассниками, однокурсниками, и сотрудниками по работе, бывшими и настоящими. В её планы не входило меняться, не собиралась просить прощения у нелюдимого супруга, и с облегчением увидела, как он, наконец, важно встал со стула и прошествовал в прихожую. Снял, специально купленные для него Катей, тапочки, и сунул ногу в лёгкие летние штиблеты. Лицо его перекосилось и окаменело.
Катя, историк и искусствовед, по образованию, кандидат исторических наук, семь месяцев ухаживала за парализованным отцом своего супруга и решила, что благоверного хватил инсульт, такой же, как у его папаши, и, именно, в её квартире. За эти секунды она поняла не то, хочет ли повторного брака, а главное, чего она не хочет: терпеть этого человека рядом с собой дольше тех тридцати минут в неделю, пока он, голодный, жадно ест у неё в гостях. Не хочет, даже, несмотря на просьбы двадцатилетнего сына, воспитывающего двух близнецов, и, беспокоившегося не так о своих детях, как об отце, который, по его мнению, «пропадёт» без Кати.
«Мифический муж» не потерял сознание и не упал, как бывает при инсульте. Он вытащил ногу из штиблеты, ступня была абсолютно мокрая, с носка стекала жидкость, а прихожая наполнилась запахом здорового, некастрированного кота. Василий был отмщён.
Вечером следующего дня Лилия, после работы, поехала не домой, а к Кате, прихватив с собой дорожную сумку, туда, вдвоём, запихали, активно возражавшего, Василия Алибабаевича.
Четыре автобусных остановки, пока с сумкой, заполненной негодующим животным, добиралась до «общаги», кот орал так, будто его отправляли в последний путь. Собственно, так он, наверное, и предполагал. Прохожие люди обращали внимание на женщину с дорожной сумкой, а один мужчина даже попросил: «Перестаньте, в конце концов, мучить кошку».
Интересно, кто кого мучает? Как Лилия понимала теперь тех «живодёров», которые метнули его в окно, попав в голову американского художника! И как коту повезло упасть не на жёсткий асфальт, а на сердобольного иностранца. Она открыла двери общежития и освободила свою сумку от возмущённого животного, обидевшего её лучшую подругу.
Впоследствии, от Заура, узнала, что у студента-американца был роман с англичанкой, тоже, учившейся рисованию, и снимавшей квартиру недалеко от института. Она увезла на родину, «покинутого хозяевами, обиженного, котика». Оба они, и американец, и англичанка не вернулись в Россию, поэтому, как сложилась дальнейшая судьба Василия, ни Лилия, ни Заур не знали. Лилия надеется, что ему сделали соответствующую операцию, и в Англии кот не оставит потомства, подобного себе, молодых бандитов и хулиганов.
Неприхотливый приятель Алибабаевича вернулся из Финляндии, где не заработал ни копейки, унёс бережно свой ящик, в котором, по подозрению Лилии ничего не было, кроме кистей, красок и какого-то барахла. Зауру предложили работу в городе: наклеивать сухую декоративную штукатурку на стены в ходе ремонтных работ. Трудился по десять – двенадцать часов в день, и до октября не приходил в сад.
Осенью началась учёба, у Лилии и Чарли, снова, был спутник на вечерних прогулках.
Два года повторялась та же история, Заур учился с трудом, летом искал любую работу, на время отъезда приносил в квартиру Лилии своё имущество - невзрачный «сундучок». Женщина предположила, что Заур просто ищет возможность побыть у неё дома, попить чая, поговорить. Кому может понадобиться старый фанерный ящик с засохшими кисточками и красками?
Наконец, начинающий художник приступил к дипломной картине. Лилия не любила слушать рассказы, о том, как недовольны им старые мастера, боялась, что не зачтут диплом. Куда он, в таком случае, пойдёт работать? Приклеивать декоративную штукатурку всю жизнь? Заур, видимо, заметив её беспокойство, перестал рассказывать.
В конце весны, во время очередной прогулки, получила приглашение посмотреть картину, которая почти готова. Растерялась. Ненавидела притворяться, лгать, льстить, но как отказаться?
Заур встретил её в вестибюле института.
Картины студентов-дипломников занимали три зала. Взглянув на работы в первом, Лилия сказала, что уже видела всё, что здесь представлено. Каждая картина писалась под впечатлением от работ какого-то художника. Намного хуже было, если сразу двух живописцев хотел поместить начинающий автор в своём произведении, тогда внизу картины можно было увидеть, например, лошадей Моисеенко, а наверху - мотивы французских импрессионистов. Темы однообразны: война, сбор урожая, ветеран на фоне своего дома. Выделялся автопортрет художницы в мохеровой кофте. Кофта была прописана так реалистично, что её хотелось потрогать.
Заур ходил с Лилией рядом, счастливый. Смеялся, говорил, что она ничего не понимает в искусстве, но замечания ему нравятся. Прошли два зала, Лилия подготовила почву, сейчас она скажет, что его работа не хуже других.
Вошли в последний зал, в торце, на стене против двери висело полотно, по сюжету Лилия догадалась, кто автор.
Спиной к зрителям на сильном коне с широким крупом сидел всадник, смотрел на долину, расположенную внизу и на горы, громоздящиеся друг над другом, бесконечные, уходящие вдаль. Лилия ощутила себя на родине друга. В картине застыл чистейший воздух, какой бывает только в горах и блеск живой природы. Женщина пошла, к картине.
Это не было похоже, на работы бывших и настоящих художников-преподавателей института и на работы великих мастеров.
Свет, не такой, как видела Лилия в жизни, а, как, наверное, его воспринимал Заур, щурясь от яркости, играющий свет излучали каждая травинка, каждый камень, даже цветок, подогнувшийся под копытом, и готовый выпасть из картины, прямо на паркет старинного зала. Диспропорция в изображении коня и всего окружающего, если бы картина не была залита светом, казалась бы гротескной, но в сочетании с играющим светом представляла какую-то светомузыку.
- Но ваша картина здесь самая лучшая, - произнесла Лилия искренно.
- Теперь так все говорят, - ответил, довольный собой, большой ребёнок.
- А как же преподаватели?
- Они не ругают меня больше. Я с самого начала, понимаете, не мог согласиться, но у нас с пожилыми людьми не спорят. Пришлось прикидываться глупым.
- У тебя это хорошо получалось, - подумала Лилия.
После защиты диплома Заур сказал, что, уезжает с друзьями в Китай. Не спрашивая разрешения, принёс «сундучок».
Пока его не было, в семье Лилии произошли большие перемены: Настя, поиграв в дизайнера, серьёзно увлеклась компьютерами, поступила в технический ВУЗ, а мама Лилии, жившая в Москве, имеющая там имя учёного и связи, предложила Насте переехать к ней, перевестись в Университет, об этом она позаботится.
А кроткий, безгрешный Лев удивил всех: в небольшом городке, куда ездил в командировку, у него родился ребёнок, девочка.
- Лилюся, я поступлю так, как ты скажешь, - объяснял, вжавшись в кресло, мужчина её жизни, - но и ты пойми меня: Чарли, Заур, Катя, соседи выше этажом, бывшие бабушкины пациенты, наконец, одноклассники и одногруппники интересуют тебя гораздо больше, чем твой супруг. Уж сколько лет я чувствую, как надоел тебе, как ты меня едва терпишь…
Воспитанная бабушкой на понятиях честности и долга, Лилия не допускала для себя романа на стороне, будучи замужем, но как был прав её муж!
- Ребёнку нужен отец, уезжай к ним, я тебя отпускаю, сама объясню Насте.
- Имей, однако, в виду, что решение приняла ты, и ответственность на тебе.
- Ну, разумеется, когда же было иначе.
Развод мог бы быть более болезненным, но Лилию защитила мама много лет назад. Она со вторым мужем работала под Москвой, на какой-то установке, занимались физикой. Папа погиб около такой же установки через год после рождения Лилии Обеспокоенная здоровьем ребёнка, зачатого, возможно, после облучения родителей, бабушка взяла Лилию к себе под наблюдение, как врач.
Постоянно занятая работой, жёсткая мама, приехала на свадьбу, говорила с женихом минуты две, после чего предупредила, что, категорически, против его прописки в квартире. Это, непонятное тогда, решение избавило Лилию от необходимости делить квартиру.
Бабушка умерла десять лет назад, и о предательстве своего любимца так и не узнала.
Лилия осталась с единственным другом Чарли. В тоскливые минуты чувствовала сожаление, что не ценила Льва.
- Для чего живу, кому нужна? – спрашивала себя, - в науке революции не сделала, на кого растратила свою жизнь? На Настю? На Льва? На Чарли? На друзей? Было столько сил, столько возможностей, и каков результат? Хотела ещё детей, а Лев – нет, теперь у него двое.
Кризис среднего возраста. У неё и у Кати.
Возникали поклонники: женатые и холостые, влюблённые, и не слишком, но ни одного способного серьёзно заинтересовать. В театр и музеи ходили вместе. Искусствовед рассказывала, биолог слушала, иногда спорили, и споры были увлекательны для обеих.
«Мифического мужа» Кати «подобрала» фермерша, его дальняя родственница, заставила продать квартиру и переехать к ней в загородный дом.
- Интересно, получиться ли у женщины заставить его работать? - поделилась сомнениями Катя, если выгонит, к себе не пущу.
У Кати появился любовник, снова, «мифический», как определила Лилия, из Италии, с, почему-то, французским именем Поль. Тоже искусствовед, неплохо владеющий русским, несколько лет жил и преподавал в Москве. Познакомились на открытии какой-то выставки. По рассказам Кати, со своей женой Поль не мог развестись из-за материальных проблем.
Встретились два человека, в головах которых было только искусство, и ничего кроме.
Сначала они созванивались по телефону, раза два в неделю, а потом, по Скайпу, говорили ежедневно, обсуждая, во всех подробностях, новые выставки, имена, чем занимались в этот день, как проснулись, что ели на завтрак, о чём думали, когда ехали на работу. Если Кати вечером не было дома, Поль слал СМС на мобильный телефон. Они с Лилией читали послания в филармонии или в театре. Прилетал он в Россию редко, чаще Флоренцию посещала Катя. Поль ни разу не предложил ей оплатить билеты. Поэтому Лилия и называла его «мифическим» любовником.
- Ты уверена, что у него единственная? Что в России нет ещё таких же, как ты?
Добрая, отзывчивая Катя не подозревала в людях ничего плохого, хотя лет десять протянула в браке со своим супругом, и могла бы сделать определённые выводы. Когда выходила из подъезда дома, где жила, сбегались окрестные коты, с поднятыми вверх хвостами. Она аккуратно, на пластиковой тарелочке, выкладывала им кусочки колбасы, мяса или рыбы. Даже знакомство с Василием Алибабаевичем не повлияло на её отношение к животному миру.
Лилия считала, что Катя нуждается в мужчине-друге, который посещал бы её дом, помогал решать проблемы с холодной батареей парового отопления, протечкой на потолке или с электричеством…
Заур пробыл в Китае три года, вернулся и сказал, что друзья зовут в Штаты. Чарли при встрече чуть не открутил хвост.
- Говорят, если «попаду в обойму», то смогу хорошо зарабатывать. Так и не понял, в какую обойму должен попасть? Я всегда сам по себе, - рассказывал друг, пробуя зелёный чай в той же изящной чашке и бутерброды с красной рыбой, которую Лилия солила для гостей.
Выглядел довольным: снова, в этой квартире. Держался, как завсегдатай, старинный друг.
- Рад, что вас увидел. В Китае не хватало сада, деревьев, которые хорошо шелестят среди световых пятен от фонарей осенью.
В глазах преданность и ещё какие-то чувства, как у Чарли. Попросил подержать ещё немного в квартире ящик.
- Краски и кисточки засохли, нужно выбросить, - подумала Лилия, но согласилась, пусть стоит.
Года не прошло после развода, начал звонить Лев, расспрашивал, как она живёт, рассказывал о себе. Сначала Лилии показалось, что тоскует по ней и дочери. Если так, то ответственность на ней, решение об расставании принимала она…
Потом поняла: Лев пытается разрешить свои проблемы с её помощью, как всегда. Жизнь в новой семье не ладилась. Лилия поменяла номер телефона, сообщив новый всем, кому сочла нужным. Бывший муж в этот список не попал.
Однажды, с букетом цветов, зашла в школу, поздравить с юбилеем старую учительницу, и увидела спину незнакомого человека, которого окружили школьные приятели. Обернулся, узнала взгляд исподлобья, наклонённую вперёд голову.
Да, её «генерал» в чине полковника изменился сильно, встретив на улице, прошла бы мимо. Когда-то его огорчала недостаточно мужественная внешность. В детстве, переезжая из гарнизона в гарнизон, не получалось серьёзно заниматься спортом. За тот кусок жизни, который они прожили, не видя друг друга, он наверстал упущенное, построил не только жизнь, но и тело. Плечи стали, шире, подобную шею называют «бычьей», голова, как прежде, лбом вперёд, вечно готовый бодаться человек, только волос над лбом стало меньше. О том, что Александр защитил кандидатскую и докторскую диссертации, и, уже, несколько лет заведует кафедрой в военном ВУЗе, она слышала от общих знакомых.
Из школы ушли, как в юности, вместе. Сильный человек с крепкими руками и прекрасной головой обращался с ней так, будто она была хрустальной, боялся разбить. Зашли к ней.
- Тебе помочь? - спросил мужчина, когда женщина готовила бутерброды и чай.
- Не смеши меня.
С перерывом лет в двадцать пять, продолжился разговор о том, должна ли женщина, родившаяся в двадцатом веке ждать мужа дома, чтобы разогреть и подать ему борщ, или он сделает это сам, пока жена учится и работает.
- Ты, знаешь, о чём я думаю, глядя на тебя? – задал вопрос, состоявшийся в науке, на службе и в семейной жизни, мужчина.
- Что сам хотел бы подать мне чашку? Но я этому не поверю, - засмеялась.
- Угадала. А чему поверишь? – губы его, как-то, вздрогнули, перед ним сидела одинокая женщина сорока с лишним лет, зацепившая его в юности. Чем? Дело не в красоте и не в стройной фигуре, а в чувстве собственного достоинства, которое у неё не отнять.
- Поверю, что хотел бы, чтобы борщ с пампушками тебе подавала не жена-домохозяйка, а кандидат биологических наук.
- Жена моя не домохозяйка, а работает главным бухгалтером в фирме, которую мы организовали с сыном… Но ты права, не один раз в жизни я видел тебя на её месте.
- Я бы не пошла из биологов в бухгалтеры, потому что так распорядился муж.
Он не решился предложить продолжить встречи, понял, что она не изменилась, простились.
Потом в Лилиной жизни появился интересный человек. То есть знакомы они были давно, с самого поступления её на работу в научный институт, но «появился в жизни» недавно.
Был интересен он не тем, что имел должность начальника отдела и звание доктора наук, даже, не тем, что свободен, потому что имел жену и детей.
Любопытство Лилии объяснялось одним лишь обстоятельством: у него всегда было хорошее настроение. Правда, этому удивлялись не только Лилия, все сотрудники отдела, и, даже, института.
Много лет назад у этого человека попала в автомобильную катастрофу жена. Фанаты туризма и путешествий, они вместе объехали пол страны, ходили в горы, спускались по бурным рекам, рисковали не раз, но преодолевали и природу, и себя.
Жена возвращалась от знакомых, стояла с сумочкой на остановке в небольшом посёлке, в двадцати километрах от Питера, в остановку въехал грузовик с пьяным водителем в кабине. Повреждение позвоночника.
С тех пор женщина едва передвигалась по дому, с трудом занималась с детьми, готовила завтрак, обед и ужин, на улицу не выходила. Все остальные обязанности в семье, выполнял супруг.
Возможно, из-за того, что приходилось рассчитывать каждую минуту, или благодаря природной энергии и способности концентрироваться, но за это время он умудрился защитить докторскую диссертацию, и стать профессором, параллельно с основной работой, преподавал в ВУЗе.
На удивление окружающих, он всегда был в приятном расположении духа. Ещё во время дефицита, смеясь, рассказал своим подчинённым, как стоял в очереди за сыром. Достал из портфеля дипломные работы студентов, увлёкся чтением, и забыл за кем занял очередь. Женщины подняли гвалт, потом толпа сжалилась над «рассеянным» и «бестолковым» мужчиной, пропустили вперёд.
Прошли годы, жена не поправлялась. В последнее время он начал приходить на работу с сильным запахом перегара. Подчинённые понимали, тянул непосильную ношу.
К работам его претензий не было, напротив, считали их выдающимися, но у начальства института появились сомнения, может ли зависимый от алкоголя человек руководить людьми? Обозначился молодой сотрудник соседнего отдела, чей-то «сын», метил на место шефа. Претендента уже называли самым «перспективным», хотя все знали, что диссертацию «мальчик» писал не сам.
Не «врубался» в ситуацию, только, начальник отдела.
В обеденное время, в столовой, шеф подсел к Лилии за столик. Он и раньше это делал, её считали «любимицей». Лилии захотелось помочь хорошему человеку.
- Простите, Дмитрий Сергеевич, - Лилия закончила трапезу и торопилась высказаться, пока были вдвоём, - заранее прошу прощение за просьбу, и не обижусь, даже, если Вы откажите или рассердитесь на меня.
- Слушаю, Вы меня заинтриговали, - весёлые глаза смотрели с нежностью, будто она его младшая сестра.
- Пожалуйста, не пейте больше водку. Мы понимаем Вашу ситуацию, но с финансированием сейчас плохо, могут расформировать отдел или придёт начальником этот, сын Главного…
Он растерялся:
- Да, что Вы, так заметно? Вам кажется, что я пьяным хожу на работу?
- Нет, нет, только запах…
- Милая, простите, как неудобно. Спасибо, что предупредили. Большое спасибо. Вам объясню. Жена не встаёт, дети выросли, живут отдельно, её болезнь – не их проблема. У меня всё рассчитано по минутам: придя с работы, готовлю поесть, пока варится суп, работаю в кабинете, потом кормлю супругу, мою посуду, глажу бельё, переодеваю её на ночь, и сразу ставлю бельё стирать, иногда простыни приходится выбрасывать… Пока стиральная машина крутит барабан, снова, работаю, а после того, как развесил бельё, ужинаю в кухне. Водка - это такая замечательная вещь, придуманная специально для русского человека, выпил стакан, и всё, как рукой, сняло, как будто не было этого вечера, и бессонницы нет. Спасибо, однако, что предупредили.
Он благодарно пожал пальцы её руки, лежащей на краешке стола, помолчал, размышляя о чём-то и продолжил:
- Пригласите меня к себе, я у Вас чаю попью, а не водку, и поговорим.
Видимо, дошли слухи о том, что покладистого Льва больше нет в жизни женщины.
- Приглашаю.
С тех пор он заходил к ней по субботам, днём, подсмеиваясь над собой. Когда был пионером, его назначили «подтягивать» по математике красивую девочку тоже по субботним дням. Этого свидания мальчик ждал целую неделю, боялся, что она, вдруг, преуспеет в предмете, и возможность видеться наедине исчезнет. Теперь снова чувствовал себя пионером.
Лилия к его приходу готовила не только угощение к столу, но и обед дня на два для него и жены, передавала в контейнерах перед уходом. Он благодарил, не отказывался, это экономило время.
На одном из субботних чаепитий, отвечая ей на какой-то наводящий вопрос, сказал:
- Сила во мне откуда? Нет, сильным считал себя, пока не случилось это несчастье, до него думал, что всё могу. К каким только врачам мы не ездили… Оказалось, могу не всё…
Лилия поняла, как бы тепло не относился к ней этот человек, она никогда не займёт для него место той женщины, хотя бы потому, что ему не удалось ей помочь.
Пришла весть от Заура, «задерживается» в Америке, письмо какое-то странное, не о чём, набор, несвязанных между собой фраз. Написал, что постоянного адреса нет, поэтому Лилия не ответила, не знала, куда посылать ответ.
Однажды, раздалась мелодия звонка входной двери, Чарли залаял, на пороге Лилия увидела «бесценное животное», Льва.
- Не могу дозвониться, - пожаловался он, хлопая глазами, - телефон не работает?
Молчание в ответ.
- Как давно не был в этой квартире, ну, здравствуй Лилюся, - он попытался её поцеловать, она сделала шаг назад.
- Что, даже не приглашаешь зайти?
- Ну, почему же, - Лилия сделала второй шаг.
- Напоишь чаем? С бутербродом и красной рыбой для гостей?
- Садись.
- Ты так и живёшь одна? Не скучно?
- У тебя ко мне какое-то дело?
- Да, не то чтобы дело, а так, предложение. А, давай-ка всё начнём сначала, а? Мы же родные друг другу люди, с Настей я разговаривал, она согласна.
- Ты развёлся с женой?
- Да, она оказалась такой легкомысленной дурочкой, молодая, понимаешь ли. Уехала с каким-то военным, а ребёнка бросила. Девочка, хорошая, жаль её. Она-то чем виновата? Вот это меня возмущает! Чем девочка виновата? Сейчас у моей мамы живёт…
- Нет.
- Нет? Почему нет? Вы же с Марией Никитичной всегда были такие добрые к чужим людям, такие заботливые...
Лилия смотрела на скользкие, едва прикрывающие лысину, волосы, поредевшую «гриву», Льва, на большие очки, которые превращали, ничего не представляющего из себя, мужчину в интеллигента, на приятное, приветливое лицо человека, привыкшего плыть по течению, да ещё, если кто-нибудь подталкивает лодку. О бабушке он напрасно вспомнил, напрасно и не к месту.
Мария Никитична проработала терапевтом всю жизнь. Учителями её были врачи того времени, когда заходили в холерный или тифозный барак, ставили над собой опыты, чтобы проверить новое лекарство, делали операции под обстрелами. Лечение людей для них было не работой, а образом жизни.
Бабушке удалили грудь, но она работала ещё лет десять, а когда не могла больше вставать, позвонил знакомый пациент, с ним случилось несчастье: чинил крышу на даче, влез на неё с ведром раскалённого битума, и случайно опрокинул его себе на ноги. Пробовал лечиться у разных докторов, ноги не заживали.
Бабушка ожила, дозвонилась до знакомых, попросила привезти, специально приготовленное, облепиховое масло от одной старухи-знахарки из области. Потом, в течение недель трёх ежедневно разговаривала по телефону с пациентом, подсказывала, как пользоваться маслом, как делать перевязки. Посещавшая больную, участковая медсестра, вводившая ей обезболивающие средства, недоумевала, чем живёт женщина, не принимавшая пищи, превратившаяся в скелет, а Лилия понимала, чем. Бабушка умерла, когда услышала, что ноги неловкого мужчины начали заживать.
- Оформляйте с женой официально отказ через социальные службы, я возьму ребёнка под опеку.
Надежда Льва, снова, поселиться в хорошей квартире в центре города, с, пусть не молодой, но надёжной женой, оказалась напрасной. Разочарованный, удалился.
У Кати наметились изменения в жизни. С разницей в месяц умерли мама и папа, двоюродный брат отца не смог присутствовать на похоронах, и прислал своего родственника, Николая, переехавшего, недавно, в Питер из Тулы. В крупной строительной компании он руководил сантехническими работами.
Николай помог организовать похороны, выпустил воздух из холодной батареи, заменил устаревший унитаз, даже отремонтировал электрическую проводку, чего никак не мог сделать бывший муж, специалист по электричеству. Раньше, если Катя включала электрочайник при работающей стиральной машине, свет пропадал во всей квартире.
Николаю очень понравилась Катя – милая беззащитная женщина с голубыми томными глазами на фарфоровом лице. Мужчина рассказал, что с прежней супругой расстался из-за склонности её к алкоголю, и попросил Катю стать женой. Поскольку квартирка была маленькая, Николай предложил продать эту и купить двухкомнатную, он доплатит.
Лилия обрадовалась, наконец-то, нашёлся человек, на которого её подруга могла положиться. Катя вывела Поля из списка контактов в Скайпе. Поль начал бомбардировать её смс-сообщениями.
В преддверии новой семейной жизни, искусствовед повела будущего супруга в музей. «Чёрный квадрат» Малевича, возмутил Николая. Раньше он слышал об этой картине, но не видел. Теперь же хочет знать, что такого изобразил здесь автор, чего не смог бы он, обыкновенный сантехник, поднявшийся до высокой должности начальника потому, лишь, что пьёт водку после того, как закончит работу, а не до, и не во время оной.
Пока слушала по телефону историю про Малевича и сантехника, Лилия всё больше тревожилась за будущую Катину семейную жизнь. Потом узнала, что по вечерам Николай любит смотреть футбол, а Катя - программу «Культура». Матчи проходят так громко, что даже на кухне она не может спокойно работать, писать книгу.
Неожиданно пришло СМС, Поль сообщил, что разводится с женой и просит Катю выйти за него замуж.
Женщина вздохнула с облегчением и объяснила Николаю, что они разные люди.
- Ты уверена, что права? Николай хороший надёжный человек, жизнь с ним, как за каменной стеной.
- Беда в том, что мне, вообще не нужна такая жизнь! – Со слезами объясняла подруга. - С Полем мы с первой минуты понимали друг друга!
Катя и Поль поженились. Непостижимо, но все сбережения получила его бывшая жена, а налоги с них должен был выплачивать Поль.
- Два сапога - пара, - подумала Лилия.
- Как у вас с финансами? - спрашивает подругу по Скайпу. Та отвечает из Флоренции:
- Богатство нам, пока, не грозит, - и берётся за любую работу: водит экскурсии, пишет и переводит статьи с итальянского на русский и наоборот, преподаёт. Однажды, она и Поль переводили книгу кулинарных рецептов и виноделия.
Жена шефа умерла. Похоронил её без видимых слёз и стенаний, спокойно, как человек, взваливший на себя большую работу, выполнивший её до конца и очень уставший.
В этом городе бывает и такое время года, когда чёрной становится не только ночь, но и вечер, и утро, а несколько часов тёмно-серого дня закрыты пеленой тяжёлого, густого, липкого, перемешанного с дождём, снега. Именно, таким ненастным воскресным днём в квартире Лилии раздался звонок домофона. Она сняла трубку, и, услышав своё имя, нажала кнопку, открывающую дверь в подъезд.
Немало лет прошло с тех пор, как появился в её доме Чарли. Двумя годами позже, гуляя с собакой, познакомилась с человеком, непохожим на её цивилизованных друзей. Уже нет Чарли, Настя вышла замуж и живёт в Москве. Про Льва Лилии ничего не известно. Дочь в курсе, но отца они не обсуждают.
Цветок Лилия усох, как это обычно бывает с цветами, поблекли краски, волосы засеребрились сединой, глаза посветлели, будто выцвели, а, может быть, изменился макияж. Остались стать и чувство собственного достоинства.
Открыла дверь, увидела перед собой невысокую женщину в сером пуховом платке и чёрном пальто, предложила войти в тёплую квартиру из темноты и ненастья.
- Кто-то пришёл? – послышался приятный баритон из другой комнаты.
- Да, сейчас узнаем кто, – Лилия вопросительно посмотрела на гостью.
Не карие, а, почти, чёрные, немного выпуклые глаза, нос с горбинкой, смуглое лицо и второй платок, под пуховым, чёрного цвета, скрывающий волосы, подсказали Лилии, что перед ней мусульманка.
- Здравствуйте, Вы Лилия? – спросила незнакомка, - извините, что беспокою, я не хотела, но Заур велел прийти к Вам, я его жена, Аида.
- Могу быть чем-то полезен? – снова, послышался голос из другой комнаты.
- Нет, нет, работай, не беспокойся, это ко мне, - ответила Лилия, - очень приятно, пожалуйста, раздевайтесь, проходите, вот тапочки, - хозяйка была любезна и заинтригована, - рада познакомиться с женой Заура, как он? Вы из Штатов или с Кавказа, почему Заур сам не приехал?
У женщины помладше был тяжёлый взгляд много пережившей женщины, гордый, с горбинкой, нос и тонкие, плотно сжатые губы, не привыкшие болтать по пустякам.
- Он в Штатах, ему нельзя сюда, - ответ краток. Комментариев не последовало. Лилия не спрашивала, ждала, что расскажет его жена.
- У нас трое детей, - лицо стало мягче, и продолжила, - сначала в Штатах было трудно.
Снова, молчание. Глаза неразговорчивой гостьи, смотрели на хозяйку, будто бы Аида силилась понять, что такого в этой немолодой женщине? Почему у мужа, отца её детей, меняется голос и глаза становятся другими при упоминании имени Лилии.
- А теперь стало легче, я имею в виду, материальную сторону? - поинтересовалась хозяйка квартиры.
- Легче, но не так хорошо, как могло бы быть, - снова пауза, Лилия не собиралась её нарушать.
- Один человек, англичанин, заключил с Зауром контракт. Все работы Заура продаёт, платит налоги и забирает деньги он. Нам остаётся только процент. Сначала, Заур думал, что это выгодно, а теперь мы видим, что нет.
- На какой срок действует договор?
- На большой.
Никакой конкретики. Женщины молчали. Аида не была расположена разговаривать откровенно, Лилия ждала, когда она, наконец, объяснит, какое дело привело её.
- Говорила мужу, не надо сюда ехать, но, наши мужчины не слушают, что говорит жена…
- Наши слушают, но поступают по-своему, - подумала Лилия.
- Говорила, кто станет держать у себя ящик столько лет, выбросили, конечно.
- Ящик? - оживилась Лилия, - он у меня.
- И вы его, - пауза, - не открывали?
- Нет, разумеется, это же не моя вещь, - и громко, - Дима, сними, пожалуйста, ящик, за ним пришли.
- Уже? Так скоро? Ты была права, за ним, всё-таки, пришли. А я, грешным делом, хотел отнести его на свалку, уж очень неудобный, загораживает антресоли.
Далеко не молодой, но приятный своим здоровым жизнерадостным настроем, мужчина показался в кухне-столовой с «сундучком», покрытым пылью, Лилия пододвинула стул для ящика.
- Здравствуйте, - весело произнёс в сторону гостьи мужчина, отряхивая теплый, домашний костюм от пыли, и в сторону жены, - всё? Я больше не нужен?
- Спасибо, прости, что оторвала. - Лилия намочила губку и протёрла ящик.
- Как же вы его понесёте? Нужно такси вызвать?
- Нет, извините, мне весь он не нужен. Вы, правда, не открывали его?
Во второй раз Лилия отвечать на вопрос не стала.
С помощью клещей и ножа женщины оторвали фанерную крышку от ящика, в котором так уютно, много лет назад, жилось тараканам. Беспокоить занятого мужчину не стали.
Обнаружили засохшие акварельные краски, испорченные в погнутых тюбиках, масляные, никуда не годные кисти, большой строительный стэплер, образца девяностых годов, пыльный альбом с зарисовками, скобы для прикрепления полотна к подрамнику, молоток и гвоздодёр. Всё это, кроме альбома, Аида аккуратно сложила в помойное ведро, подставленное Лилией. На дне лежал продолговатый предмет, завернутый в тряпку, испачканную маслом и красками. Женщина развернула тряпку, и Лилия увидела то, что Аида назвала не по-русски, на своём языке. Был ли это меч, или кинжал, или другое холодное оружие, она не знала. Выглядел клинок очень солидно.
- Даже Эрмитаж не отказался бы от него, - гордо сообщила Аида. - Это вещь друга Заура, муж сохранял её, пока друг был в тюрьме, потом его выпустили, но Заур не мог ехать в Россию. Теперь друг умер, и я должна исполнить долг перед его родственниками, вернуть меч.
- Значит, всё-таки, убили, - подумала Лилия, но расспрашивать не стала.
Аида положила в багажную сумку альбом с зарисовками, попросила у Лилии полотенце, завернула в него антикварный предмет и погрузила туда же.
- До свидания, спасибо - сказала женщина, закутавшись в пуховый платок и пальто, великоватое для неё, видимо, взятое на время у кого-то для присутствия на похоронах.
- Привет и лучшие пожелания Зауру.
- Спасибо, ещё раз,
- Вы долго на Кавказе пробудете?
- Только два дня, - она помедлила, - подождите минуту…
И Аида сделала то, чего с самого начала не хотела делать, снова расстегнула сумку и передала Лилии, похожий на картину пакет, форматом А3 или меньше.
- Это копия картины, которую он писал, когда мы ещё не были женаты, - произнесла она, как бы оправдываясь, и ушла.
Когда хлопнула дверь, в прихожую вышел весёлый мужчина,
- Не поверю, неужели мы избавились от ящика?
- В нём был старинный клинок, жаль, что не знала этого раньше, а то спросила бы у Катюши, откуда он и какого века. Но взамен получила что-то, сейчас посмотрим.
- На небольшой, без рамы, картине, написанной маслом, сначала ничего не было видно, кроме играющего света. Лилия поставила картину на стол, супруги сделали два шага назад.
За бликами сияющего дня проступало лицо мужчины, Заура, с выражением то ли боли, то ли тоски в глазах. Руки протянуты к зрителю, и над ними парила маленькая женская фигурка в синих джинсах и топике. Было непонятно, хотел ли человек поймать её, или только что отпустил. Позади мужчины: деревья с глянцевыми листьями, вязь старинной ограды сада.
- Бедный мужик, - произнёс весёлый человек, рассматривая картину, - ты, хоть представляешь, какому количеству моих собратьев вы с Катей заморочили голову?
- Мы? - удивлённо спросила Лилия, - Заур всегда испытывал ко мне, чувство благодарности, правда, не за что. Иногда, имел возможность побывать в домашней обстановке, возможно, за ящик, - Лилия посмотрела на его остатки в мусорном ведре и около. - Он, вообще моложе меня на двенадцать лет, - произнесла она, не сообразив, что, именно, эта разница в годах, была и у неё с супругом, только, старше он.
Повесила полотно в спальне, чтобы, гости не увидели бы его и не задавали лишних вопросов.
Через год в Москве анонсировали выставку современных американских художников. Почитав о ней в интернете, и, обнаружив знакомую фамилию, деловая Настя, дорожившая своим временем, решила, всё-таки, потратить часть его на посещение вернисажа. Переходя из зала в зал, рассматривала скульптуры из медной проволоки, испорченных лазерных дисков, разбитых бутылок, лоскутков ткани, нанизанных на какое-то основание, намотанных на что-то верёвок. На стенах висели фотографии и картины с изображением разрушенных домов, окон, разбросанных по стенам хаотично, часов без стрелок, людей без лиц, лошадей без головы, маленького мальчика с грудью женщины, писсуара с глазами и прочее. Все эти произведения сопровождались умными названиями, типа: «всех нас ждёт неотвратимое», или «нужно жить во времени, а не наблюдать за ним». Люди останавливались, силились понять, почему образ перед ними соответствует названию, находили ответ на вопрос и покидали творение, удовлетворённые, если не произведением искусства, то, хотя бы, собственным интеллектом.
Наконец, добрела до четырёх картин, среди них оказалась копия той, которая висела у мамы в спальне, только значительно больше размером. У картины было название, «Lily».
- То, что я видела до этого зала, возможно, умно, но не так красиво.
Настя, задумавшись, не заметила, как сбоку подошла группа с женщиной-экскурсоводом, которая рассказала про Заура, художника «с русскими корнями», про его три произведения, и, запнулась, на четвёртом. Потребовалось много изобретательности, чтобы объяснить, почему то, что изображено на картине, называется именем цветка. Однако, искусствовед нашла объяснение. В основном, упирала на то, что каждый человек, а, особенно, художник, видит мир по-своему.
Во время вечерней беседы по скайпу, Настя докладывала маме:
- Ничего не может сделать, как нормальный человек, по-моему, снова не «попал в обойму». В институте, раздражал преподавателей. Следовало продать антикварную вещь, а не жить многие годы впроголодь, работая, как подёнщик. Придумал бы какое-нибудь замысловатое название картинам. Так, нет. Одна называется «Легенда», другая «Старое дупло», третья – «Рассвет в ущелье». Я уже молчу про четвёртую. Ну, кто догадается, что Лилия - это не цветок, а имя женщины?
- Он художник, а не программист, дорогая, не будем же мы беспокоиться о том, чтобы, вдруг, переменился, - защищала Лилия друга, - Бог Заура ведёт его по жизни. Отец и брат дальше своего жилища в горах, вообще, не выезжали.
- Хорошо, возможно ты права, - допустила дочь, - ты не хочешь приехать в Москву, заодно посмотреть вернисаж?
- Нет времени, мы с Дмитрием Сергеевичем готовим несколько статей на английском для издания в американском журнале.
- А я, скоро буду в Питере, нужно, пообщаться с Галей.
- С какой Галей?
- С папиной дочерью, это ведь, моя родная сестра. Переходный возраст, понимаешь, папа сказал, что Галя «вышла из-под контроля».
- Она никогда и не была под его контролем. Для того, чтобы контролировать кого-то нужны усилия, но это не про него, - прокомментировала Лилия, а про себя подумала, - ну, вот, Лев, наконец, нашёл на кого возложить ответственность за вторую дочь.
Хотела пригласить к себе Настю вместе с неожиданной «родственницей», но заметила, что супруг вошёл в кухню.
Мужчина, стоял и смотрел на свою «девочку». Ничего не изменилось в его глазах с тех пор, как впервые увидел её. Помнил день, когда, по распределению, попали в его отдел два вчерашних студента, Лилия и её муж. Помнил, как внимательно слушала его молодая женщина, переспрашивала и задавала вопросы, как трогательна была серьёзность, уживавшаяся со статью и красотой.
Почему раздражал его мужчина? Был ей не пара, это, во-первых, а во-вторых, каким бы талантом не обладал человек, в каждой работе требуется много труда и напряжения, а молодой научный сотрудник не имел внутри себя никакой инициативы, чтобы заниматься наукой.
Заведующий лабораторией предложил ему тему и короткие сроки для выполнения, Лев затянул работу, ему указали на дверь.
В молодости Дмитрий Сергеевич женился на девушке энергичной, ему под стать, сибирячке. Родили двух детей, мальчика и девочку, ходили в походы, учились, защищали дипломы, диссертации. Жена не жила, в «вкалывала», подобно мужчине, резкая в движениях, прямолинейная в разговоре.
Когда в отделе появилась Лилия, он удивился, как легко и красиво всё может получаться у женщины без громких звуков переставляемых вещей, без окриков в сторону деток, без рывков и надрыва, и, даже, без претензий к никчёмному супругу, как успевает изучать иностранные языки, вязать ребёнку кофточку в обеденное время, всегда быть в курсе выставок или концертов, печь торты к праздникам, даже шить.
Через много лет очень трудного существования, жизнь приготовила ему подарок: удовольствие жить с любимой женщиной.
Лилия, старалась не принимать решений, не посоветовавшись с мужем, он - не Лев. Посмотрев на супруга, она спросила себя:
- Захочет ли Дима увидеть вторую дочь Льва? Не заденет ли его приглашение? Не решит ли, что я намерена возобновить отношения с человеком, который ему, непонятно почему, с первой минуты знакомства, не приятен?
И подумала:
- Конечно, Дима никогда не полюбит меня, как любил свою жену, которой посвятил много лет жизни, даже, не надо на это надеяться. Но благодарю Бога за каждое мгновенье, которое выпало провести рядом с этим замечательным человеком.
Это был уже не день и ещё не ночь, а только очередной питерский вечер, такой же, как и остальные в последние несколько лет жизни Лилии. Вечера были светлыми, когда за окном во дворе цвела черёмуха, сулившая городу прохладу, или, тёмными, когда сыпал осенний дождь или бело-чёрными, когда январский лёгкий снег опускался, не торопясь, на землю, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто танцевал вальс.
